Сюжетную завязку «Вокзала для двоих» (1982) Эльдара Рязанова вряд ли стоит в подробностях пересказывать читателю. История судьбоносной встречи двух несчастных и уже немолодых людей, которые при знакомстве ругаются в пух и прах из-за сущего пустяка, а вскоре – внезапно для самих себя – крепко влюбляются друг в друга, прекрасно известна сразу нескольким поколениям отечественных зрителей. Железнодорожная вариация краткосрочного курортного романа между столичным пианистом Рябининым и привокзальной официанткой Верой, по вине которой мужчина застревает в захолустном Заступинске (несуществующем в реальности городе) по пути к пожилому отцу накануне своего суда и тюремного заключения, в 1983 году попала в официальную конкурсную программу Каннского кинофестиваля. Там она конкурировала с работами Мартина Скорсезе, Андрея Тарковского, Робера Брессона, Карлоса Сауры, Терри Гиллиама и других мэтров мирового кино.

Режиссуру в «Вокзале для двоих», в свое время признанном лучшим фильмом года по опросу журнала «Советский экран», трудно назвать особенно изобретательной, хотя и здесь порой встречаются неожиданные постановочные решения вроде сложных однокадровых мизансцен при съемке свадебной дискотеки в ресторане или затяжного прохода Веры по мосту над платформой. Пожалуй, куда больше вполне традиционной по форме постановки Рязанова заслуживает похвалы их совместный с Эмилем Брагинским сценарий. Здесь кадры летнего Заступинска, составляющие основу сюжета и занимающие львиную долю хронометража, являются флешбэком внутри нелинейного повествования, композиционно обрамленным и изредка прерываемым настоящим временем фильма, перенесенным в студеную зимнюю колонию и ее деревенские окрестности. Один из ключевых вопросов истории – о подлинном виновнике аварии – так и остается открытым, а второстепенные и эпизодические персонажи, хоть и лишены драматической глубины, присущей главным героям, искусно обогащают сюжет. Будь то наглый проводник Андрюша (любовник Веры) или карикатурный безымянный колдырь, пытающийся из-под полы впарить Рябинину ворованный карбюратор, неправдоподобно добродушный начальник колонии или велеречивый замначальник станции Иван Кузьмич (камео самого Рязанова), вальяжный ресторанный пианист Шурик или его неизменно томная воздыхательница Люда.

Но Рязанов остается Рязановым даже в самых трогательных моментах фильма и не только исправно чередует условно «серьезные» и условно «веселые» части истории, но и охотно разбавляет собственноручно созданное драматическое напряжение комическими нотками, позволяющими снизить пафос сцен или целых эпизодов, сделать их живее, непринужденнее, ярче. Один из главных комедиографов советского кино в «Вокзале для двоих» сохраняет верность любимому жанру и внутри мелодрамы, давая понять, что возможность улыбнуться у публики должна быть всегда или почти всегда.

Будучи романтической экранизацией перевернутого выражения «от любви до ненависти один шаг», «Вокзал для двоих» мастерски ведет зрителя от мелкой склоки двух незнакомых людей до точки, где одинокая разведенная женщина и женатый, но одинокий по существу мужчина обретают друг в друге родственные души, объединяясь на основе глубокого несчастья в личной жизни, вырывающегося наружу в проникновенных интимных диалогах. Утонченный столичный интеллигент сталкивается с бывалой провинциальной женщиной, живущей нелегкой, полной проблем жизнью. Вера же в лице Рябинина встречает мужчину из другого мира, относящегося к ней так нежно и трепетно, как никто прежде. С этой непохожестью влюбленных отчасти связаны их страхи: страх Рябинина быть неправильно понятым, страх Веры повести себя недостойно и их общая боязнь сделать что-то не так, испортить драгоценный момент.

Изрядного драматизма ситуации добавляет не столько социальное неравенство главных героев, о котором они периодически задумываются («Ничего у нас с тобой путного не получится…»), сколько то обстоятельство, что Рябинин вскоре после прибытия в Заступинск должен быть осужден и отправлен в тюрьму, иначе говоря – их с Верой зародившиеся чувства с самого начала обречены на тяжелое испытание разлукой. Удивительно, но в развязке истории и ключевой песне фильма «Не бойтесь жизнь переменить» (кстати, на стихи Рязанова) режиссер на самом что ни на есть советском материале транслирует вполне себе голливудскую мораль, суть которой сводится к тому, что никогда не поздно бросить опостылевшее существование и начать жить заново – как хочешь и с кем хочешь. Эту мораль, прямо противоположную пресловутой «синице в руках», наши соотечественники, привыкшие десятилетиями плыть по течению и держаться за хрупкую зону комфорта, в реальности обычно отвергают как опасную, не сулящую ничего хорошего. Такой скепсис понять нетрудно, но предложенная Рязановым формула предназначена для тех, кто все же готов рискнуть: кого-то, может быть, она и погубила, но многих несчастных – совершенно точно спасла. Как поет в финале Людмила Гурченко, «не проиграв – не победить».