«Некоторые люди говорят: «Ну хочешь — роди, в наше время это элементарно». Но я так не хочу. Мне нужно, чтобы была семья: мама, папа...» — рассказала телеведущая и мать троих детей Юлия Барановская.

— Юлия, сегодня дети знаменитостей не очень-то любят участвовать в фотосессиях. Как вы их уговорили на совместную съемку?

— До какого-то момента они с удовольствием снимались, и я часто слышала: «Какое удовольствие — работать с вашими детьми». Но они взрослеют, и ситуация меняется. Года два назад Яна разлюбила сниматься вместе со всеми. Когда у нее индивидуальная, собственная фотосессия, она прекрасно себя чувствует. А когда начинается семейная съемка, сразу вопрос: «Ты это выложишь?» Повзрослела девочка, и это нормально.

— Кстати, насчет возраста. В интернет-энциклопедиях вам его нет-нет да и прибавляют. Заодно — и количество женихов. Как вы реагируете?

— Это все логично. Если ты о чем-то не рассказываешь и кого-то не показываешь, значит, надо что-то придумать. Тут плодородное поле для деятельности желтой прессы. Если никого не предъявляешь, но при этом ты молодая, симпатичная и, как говорят, умная, то это странно: как это у нее мужика нет? Положено же! Поэтому надо срочно что-то придумать. Так и происходит: любой мужчина, который хоть мельком, хоть на заднем плане появляется у меня в соцсети, автоматически становится моим женихом, я к этому привыкла.

— Один жених у вас дома точно есть. Старший сын Артем (ему 17) так незаметно вырос, что его и ребенком уже сложно назвать.

— А для меня это такой кайф! Кстати, сейчас, когда дети резко вырос­ли, на меня часто стали накатывать незнакомые эмоции. Я могу сесть и расплакаться. Начинаю думать: «Боже мой, я же пропустила школьное выступление в пятом классе». Сижу и рыдаю. Потом успокаиваюсь, понимаю, что я не могу контролировать каждую секунду жизни детей, потому что так диктуют обстоятельства и работа. Или это старость, не знаю. (Смеется.) Но мне все время кажется, что я что-то упустила в жизни. Раньше такого не было. Я понимаю, что у любой работающей мамы и у любого работающего папы это неминуемая история, тем более если рабочий день ненормированный. Но почему-то я переживаю. Может быть, потому, что я очень хочу стать мамой еще раз. Некоторые люди, с которыми я делилась, говорят: «Ну хочешь — роди, в наше время это элементарно». Но я так не хочу. Мне нужно, чтобы была семья: мама, папа…

— О ком вы мечтаете: мальчик, девочка?

— Не важно. У меня, конечно, с мальчиками лучше получается, легче, но главное, чтобы ребенок родился здоровый. А пол — это уже второстепенно.

— Когда дети повзрослели, вы стали как-то иначе проводить время дома?

— Конечно. Мы стали гораздо больше разговаривать. В том числе на очень серьезные темы, у нас нет никаких запретов. Наша жизнь поменялась два года назад — с того момента, как мы пере­ехали из квартиры в дом. Дети привыкли к простору, который дает дом, изначально: когда Янке был год, мы стали жить в Лондоне, и именно в доме. А когда спустя годы перебрались в Москву, опять оказались в квартире. Два последних года снова живем в доме. Я обожаю гостей — и в квартиру их всегда приглашала, но места как-то не хватало. А теперь — раздолье. Ужасно люблю, когда шум, гам, полный дом детей, друзей, бесконечные сборища. Например, отмечаем китайский Новый год, больше ради забавы. Это наша ежегодная традиция. В соцсетях иногда пишут: «Это же чужой праздник». А мне проще думать о том, что будет еще один приятный вечер в нашей жизни. Гости приезжают к нам каждую неделю, если только я не в командировке, и, я считаю, это правильно.

— Юлия, откуда вы черпаете столько энергии, чтобы каждую неделю устраивать встречи и посиделки?

— Я просто очень люблю людей, без них не могу. Общение добавляет мне сил, особенно если меня окружают приятные мне, любимые. Плохо себя чувствую в одиночестве. Доморощенные психологи скажут, что нужно уметь быть наедине с собой. И я это умею, мне нечего от себя скрывать. Я научилась быть с собой честной. Мало кто это умеет. Но если ты себе не врешь, у тебя никогда не будет разочарования, тебе никто не сможет сделать больно или обидеть. Я объясню. Ты, условно, работаешь на какой-то работе у своего друга по блату. А в момент ссоры он говорит: «Так, все, иди отсюда!» И ты: «Боже мой, меня обидели, я суперспециалист!» За сердце хватаешься. Ну чушь? Чушь. Ты изначально знал, что работаешь здесь, потому что с ним дружишь. Так же и в романтических отношениях: если не врешь сам себе, у тебя все в порядке.

— Как ведущей шоу «Мужское / Женское» вам точно знакома ситуация: женщина, являясь любовницей женатого мужчины, тешит себя надеждами.

— Именно! Тот самый пример. Да не ври ты себе! Ты же знаешь, что его не будет рядом ни на один праздник, не будет никаких атрибутов семейной жизни, видишь, на какие условия соглашаешься. Не надо ждать от ситуации «чудесного превращения», тогда не придется хвататься за голову и не будет никаких разочарований. Вот с таким правилом я стараюсь с некоторых пор жить, и поверьте, стало гораздо легче.

— А схема «ложь во благо» здесь не работает?

— Нет. Кому она во благо?

— Себе.

— Разве что не дает рухнуть иллюзиям… Так эти иллюзии если не ты сам, то кто-нибудь другой разрушит, и все равно будет больно. То есть весь вопрос в том, как именно резать по живому — медленно или быстро.

— Скажите, а как вы относитесь к хейтерам?

— Они же хейтеры не по призванию, а исключительно по причине искалеченной судьбы. Ну не может счастливый человек захотеть сказать какую-то гадость другому человеку. Тот, кто поступает так, скорее всего, сам глубоко ранен. Тут можно только посочувствовать.

— Вам ведь тоже доводилось чувствовать себя несчастной, а теперь вы счастливы. В какой момент произошла эта перемена?

— Когда я поняла, что быть счастливым или несчастным — выбор каждого из нас. Поняла я это давно, но только недавно научилась использовать. Как только понимание пришло, что это выбор в каждый отдельный момент времени: ты можешь видеть, что стакан наполовину полон или пуст. Ты можешь ощущать отсутствие счастья, чтоб острее почувствовать поддержку близких, если в данный момент тебе это нужно. Счастье — это состояние, оно внутри, а не снаружи. Оно не измеряется количеством комнат в доме, количеством нулей на твоем счету, пар обуви в твоем гардеробе и карат в бриллиантах.

Есть счастья, связанные с местом, например мое на Алтае. Там у меня сразу переключается какой-то тумблер, и я счастлива вне зависимости от того, сплю ли я на улице в спальном мешке или ночую в дорогом отеле.

— Вы путешественница со стажем. Где удалось побывать прошлым летом, когда стал так развит внутренний туризм?

— Это лето у меня получилось очень скомканное. Обычно я отправляю куда-то детей и сама к ним приезжаю. Но не в этот раз. Летом дети были в Крыму, но, по понятным причинам, теперь добираться туда стало сложно: 30 часов на поезде туда и столько же обратно. Таким запасом времени я, увы, не обладала, у меня постоянные командировки. Так что дети провели каникулы без меня. Правда, получилось на три дня слетать в Сочи к подруге, которую я не могла сто лет поймать. Мы классно провели время, собрали всех наших детей, перепрыгали на всех тарзанках в местном парке, болтали, на пляж сходить успели. А после удалось на неделю съездить на Шантарские острова (архипелаг в Охотском море. — Прим. ред.). Я очень смеялась, когда друзья спрашивали: «А какая туда нужна виза?» Я отвечала: «Ну, в принципе, если есть российский паспорт, пустят и без визы». «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек» — вот что я могу сказать про географию нашей страны, не до конца изученную даже мной. Есть такие города, населенные пункты или области, которые мне назовут, а я и не пойму, что это Россия. Но я стараюсь ее изучать, причем делать это нужно ножками. Сахалин, Камчатка — да сколько у нас есть мест, куда можно поехать за незабываемыми впечатлениями!

— Но, согласитесь, это дорого. А куда поехать человеку, который живет на скромную зарплату?

— Эмоции не обменяешь на купюры. Мы недавно с детьми ездили на один день в Коломну. Это просто фантастическое место. Там на одной только улице порядка тридцати музеев, и на билеты, поверьте, вы не потратите почти ничего. Да даже Байкал, который считается дорогим, стал доступен. По его льду, конечно, можно ездить на дорогих внедорожниках. А мы просто гоняли на «буханках». Чтобы посмотреть на байкальское небо, звезды и трещины на льду, не обязательно платить миллионы. Можно летать на вертолетах, а можно идти пешком, с рюкзаком за плечами, — Алтай будет прекрасен для всех!

— Из бюджетных направлений вы любите еще и Мурманск с сезонным северным сиянием.

— Да, Мурманск — это вообще моя любовь. Мы с детьми всегда берем ночной рейс, чтобы увидеть северное сияние из иллюминатора. Териберка стала слишком разрекламирована, а там ведь столько еще удивительных мест! У нас есть свое любимое место: база на Ловозере, где работает наш любимый гид, дядя Миша. До озера надо пилить на снегоходах километров 50—60, но дядя Миша предоставляет необходимое обмундирование. Всю ночь мы катаемся с ним по замерзшему озеру под северным сиянием. В бытовом смысле на базе все просто: один туалет на весь этаж, зато на ужин вкуснейшие пироги, просто сумасшедшие, а вокруг какие-то сказочные сугробы.

Еще одно удивительное место — «Тундра Хаус», прямо на берегу моря, в этом году мы там попали в страшный буран. За нами приезжали спасатели, сами мы бы не выбрались. Сидели все в снегу, темно вокруг, руку вытянешь — ее не видно. Было и страшно, и прикольно. Настоящее зимнее приключение с хорошим концом!

— Мы привыкли видеть вас в гламурных нарядах, а не в шлеме и на снегоходе. Но вот сейчас вы в уютном худи. Когда пересмотрели свой гардероб?

— Раньше, действительно, я могла в минус двадцать выйти на улицу в короткой юбке и на каблуках. А теперь — лень. Оверсайзы эти жуткие, в которых мы ходим, огромные ботинки — тоже от лени. Во-первых, удобно: можно хорошо поесть на ночь, и никто под объемной одеждой ничего не заметит. Во-вторых, это психология. Вот, например, почему подростки так любят оверсайз? За такой одеждой прячутся, в нее прячутся. Все мы подсознательно хотим закрыться в свои ракушки.

— Ваши дети тоже любят безразмерные толстовки?

— Артем — нет. Он всегда красиво одет, и ему это идет. Бывают люди, которым все идет. Например, девчонки-модели могут себе позволить носить что угодно: и тряпка за три копейки с рынка, и вечернее платье на них одинаково хорошо будут выглядеть. Вот у меня и Артем такой.

— Артем наверняка об этом знает. Он этим не кичится?

— Нет. Он вообще не умеет кичиться, к сожалению.

— Почему — к сожалению?

— Потому что должен. Но он очень скромный. Я ему говорю: «Скромным быть не модно»... А Янка без конца носит оверсайз. У нас с ней был конфликт по поводу одежды. Я привыкла, что могу ей покупать все, что хочу, и она все это носит. А то, что хочу я, — это, естественно, платья, туфли бесконечные. Но в какой-то момент я заметила: что ни куплю — висит, а ходит она в каких-то ужасных растянутых штанах.

— Так она ведь танцовщица. Естественно!

— Да, я это поняла и приняла, и мы перестали конфликтовать. Ну не будет она носить то, что я покупаю, не будет: с этим надо смириться. Хотя она точно знает количество моих сумок и моих туфель. То есть тема ей все-таки небезразлична.

— Как, кстати, успехи Яны в танцах?

— Отлично. На днях выиграла очередной турнир. Хотя я до сих пор не могу смириться с тем, что ее постоянно «выделяют». Что касается меня самой — мне давно все равно, а за нее просто крышу рвет.

— Что значит «выделяют»? Это из-за фамилии?

— Конечно. Бывает, говорят: «Вот какая посредственная девочка, ее просто родители в шоу притащили». Мне таких людей, честно говоря, хочется придушить. Я очень благодарна Мигелю, члену жюри в шоу «Новые танцы», где участвовала Яна. После выступлений у них всегда шло бурное обсуждение, и Мигель ее здорово поддержал, сказал, что она талантливая девочка, но из-за того, что носит фамилию Аршавина, ее всегда будут оценивать более придирчиво. К фамилиям цепляться можно бесконечно, и люди до сих пор так развлекаются. У меня, как у мамы, конечно, сердце кровью обливается.

— Она переживает по этому поводу?

— Думаю, да. Но не говорит об этом. Она все-таки пусть и мудрый, но ребенок. Я вообще не представляю, что должно быть у человека в голове, чтобы писать такую критику ребенку.

— А как там ваш младший сын, Арсений? Он ведь увлечен животными. Какие пополнения в вашем домашнем зоопарке?

— У нас поселился хамелеон. Мы долго спорили, но сошлись на нем — Арсений, правда, требовал змею. А я люблю ящериц всех размеров, но размеры дома не позволяют завести кого-то более крупного.

— А хамелеона позволяют?

— Да, он малюсенький! Но мы купили для него большой террариум.

— Стесняюсь спросить, где все это продается.

— У нас рядом с домом есть магазин специализированный, очень хороший, туда можно зайти и не выйти. Он нравится мне тем, как люди относятся к своим животным, в каких условиях они их там держат. Если бы я пришла и увидела три замызганные клетки, как это часто бывает в зоомагазинах, развернулась бы и ушла.

— То есть в хороший зоомагазин вы и дальше будете ходить и еще кого-нибудь заведете?

— Я бы хотела попугая. У нас каждый кого-то хочет, споров в семье на этот счет хватает. Но попугаи — очень привязчивые к человеку, они могут жить полвека, и надо постоянно находиться с ними рядом. А я всегда в разъездах.

— Хамелеон, судя по всему, самостоятельный?

— Да. Его все сразу полюбили. Мы назвали его Юппи.

— Чем вы его кормите?

— Живыми сверчками. Купили их в том же магазине. Кстати, Юппи мы покупали, как в комедии. Мы приехали в магазин всей семьей — я и дети. Арсений и я носились от клетки к клетке. Артем сидел на высоком стуле и со стороны за всем этим безумием наблюдал. И все время спрашивал: «Зачем? Нам это не надо». Яна, обнаружив, что змея намного дешевле хамелеона, говорит: «А давайте лучше купим змею?» Я просто представляю, как это все со стороны смотрелось. А вроде бы одна семья.

— Юлия, вы и сами в какой-то степени хамелеон: такая хрупкая на экране и такой боец на самом деле. Не каждая будет регулярно выезжать с помощью на передовую. А вы этим занимаетесь. Вам не страшно?

— Не обязательно ехать на передовую, чтоб почувствовать ужас. Достаточно увидеть на улице города длинную очередь за водой и хлебом. Или зайти в палату, где лежат раненые дети, или заглянуть в глаза матери, которая отпустила ребенка погулять на детской площадке, а его там накрыл обстрел…

— Вы сняли два проекта: «Жен­щины Донбасса» и «Письмо с фронта». В каких условиях это происходило?

— Бывало по-разному. Честно говоря, мне не так страшно было прятаться в блиндаже под обстрелом, страшнее слушать истории людей, которые уже восемь лет живут в этих чудовищных обстоятельствах. В какой-то момент, когда снимали «Женщин Донбасса», я села в машину и сказала: «Не могу больше, уезжаю». Понадобилось время, чтоб взять себя в руки и продолжить. Есть одна народная мудрость: куда приедет велосипедист? Он приедет туда, куда он смотрит. Я смотрю туда, где я сейчас в состоянии что-то сделать, как-то помочь. А я в состоянии привлечь людей, в состоянии заразить своим примером кого-то. Вокруг меня объединяются люди, которые тоже хотят что-то сделать, участвовать, не оставаться в стороне. Все они смотрят со мной в одном направлении.

— Что вы чувствовали, когда вели концерт, посвященный присоединению территорий?

— Сначала просто собранно работала, а потом уже захлестнули эмоции. Почти сутки рыдала, пришло осознание значимости события для истории страны. Я очень благодарна судьбе, что смогла стать частью этой истории.

— Да вы очень впечатлительная!

— Так и есть. Надо было увидеть все это своими глазами, чтобы до конца прочувствовать, как долго люди этого ждали.